Яшай вате нержым нӱштале, ончылсакыш лукшо дене ала-молан нер тӱҥжым ӱштыльӧ. Жена Яшая высморкалась, уголком фартука почему-то вытерла нос около переносицы.
Чодырадӱр ялыште пеш шып: верын-верын окнала гыч кас тул чолгыжеш, ала-кушто ял мучаште оптен ӧрканыше пий няка. В деревне на краю леса очень тихо: изредка в окнах вечерний свет мерцает, где-то в конце деревни тявкает уставшая лаять собака.
Чачи, аҥыра, ала-могай тугай ораде Сакар верч ойгыра. Чачи, глупая, горюет из-за какого-то дуреня Сакара.
– Кай, ынде шоҥго вует пермакыш савырнен ала-мо, оккӱлым веле ойлыштатыс. – Теперь на старости лет в глупца превратился что ли, только вздор мелешь.
Йогор деке мужедыкташ толшо вате-влаклан тудын титак илышыжым умылтарен ойлаш тӱҥалын улыт: «Тендам магаэш ужеш, ондала веле», – манаш тӱҥалыныт. Ала вараже мага вате-влак чынак Йогорын титакшым пален налын улыт да ала-мо, – толмым йылтак чарнен улыт. Приходящим к Йогору для гадания женщинам начали разъяснять о неправедной его жизни: «Вас считает бестолковыми, только обманывает», – начали говорить. Потом глупые женщины, может, действительно поняли обман Йогора – совершенно перестали приходить.
– Теве мыйынат Петыр эргым ала-кушто тыйын гаетак орланен коштеш дыр, – манешат. Кори кугызан кумылжо тодылалтеш. – Вот и мой сын Пётр где-то, наверное, мучается как ты же, – говорит Кори, волнение охватывает его.
Клавий: Кызыт чонем тулла йӱла. Ик могырымжо Пӧтыр кугыза орландара, вес могырымжо ала-молан эре Митрий Ивановичым шонем. Клавий: Сейчас душа горит, как огонь. С одной стороны мучает Пётр, с другой стороны почему-то всё про Митрия Ивановича думаю.
Тудо [немыч] ласкан коеш, но тунамак ала-могай келесыр койышым, чоялыкым шижаш лиеш. Он [немец] с виду ласковый, но в то же время можно угадать какой-то грубый нрав, хитрость.
А вет, чынжымак, изи капка почылто, тушеч сур пий тӧрштыш, почешыже ала-могай пелчан ӱпан йоча лектын шуо. А ведь, действительно, открылась калитка, оттуда выскочила серая собака, а за ней вышел какой-то мальчик со светлыми волосами.
– Тый, Йыван вате акай, шешкыч ок жапле, манат. Тений калыкшат тыгай ала-мо – мыйын шешкымат садыгак, пе-эш ия. – Шинчет, мыйым веле огыл, шке марийжым нимолан ок шотло. – Ты, сестра, говоришь, что невестка твоя не почитает. Нынче народ, видимо, такой – и моя невестка такая же ведьма. Знаешь, не только меня, но и своего мужа ни во что не ставит.
Тыгай вате лиеш гын, Сакарын шӱкшӧ пӧртшат мызе пыжашла чучеш ыле! Кӧ шинча, ала Юмо пурен гын, лиешат? Если бы была такая жена, и ветхая изба у Сакара показалась бы гнездом! Кто знает, если Бог даст, может, и будет.
Тиде кугу нулгым ала-кӧ руаш шонен толын улмаш: тӱҥыштыжӧ руымо пале уло. Кто-то приходил, чтобы срубить эту большую пихту: на комле есть зарубка.
– Макси, Шумда эҥер тӱҥалтыште памашшинча уло. Тый тушто иктаж гана лийынат мо? – Уке, лиялтын огыл. Но ала-кушто кӱшнӧ вӱдшинча уло манмым колынам. – А мый тушто сар деч ончыч лийынам, саде памашым шке шинчам денак ужынам. – Макси, у истока реки Шумда есть родник. А ты был там когда-нибудь? – Нет, не бывал. Но слышал, что где-то вверху есть ключ. – А я там до войны был, тот родник видел своими глазами.
Кенета кӱшыл этажыште тургыжланыме йӱк-йӱан шоктыш. Ала-могай интеллигентный еҥ пеш писын кӱшыл пачашышке куржын кӱзыш да, изиш лиймек, чылт орадыла лийын, кок тошкалтыш гоч тӧрштылын, ӱлыкӧ куржын волыш. Вдруг на верхнем этаже послышались беспокойные голоса. Какой-то интеллигентный человек стремглав поднялся на верхний этаж и через некоторое время, как одуревший, прыгая через две ступеньки, побежал вниз.
– Ала иктажым пачерлан пуртет. – Может, кого-нибудь пустишь на квартиру.
Ала кастен, занятий деч вара, квартирышкем толат? Может, вечером, после занятий, придёшь на квартиру?
– Война, йолташ-влак, война, – манын гына Сергей шукта, тудын мутшым лугыч ыштен, ала-кӧ кычкыралеш. – Война, товарищи, война, – только успел сказать Сергей, кто-то крикнул, прервав его слова.
Олык мучко южо вере, тӱшкан-тӱшкан пӧдыра ош пеледышла койын, ала-мо тарванылеш. На лугу местами, словно крупные белые цветы, кто-то двигается.
Чоҥгаште ты чача ала-куш шумеш волгалтеш. На возвышении этот цветочек далеко-далеко виднеется.
Вара шкежат [Ивук] солен кудалтыме гай йӧрльӧ: шеҥгеч, йышт толын, тудым ала-кӧ шугыньо дене шолен шуктыш. Потом и сам [Ивук] упал, словно подкошенный: подойдя незаметно, кто-то сзади успел его ударить дубиной.
Тиде годым окнаште эркын тӱкалтыме гыч шоктышат, Марина лӱдын окнашке ончале. – Ала-кӧ окнам пералтыш ала-мо? В это время в окно будто тихо постучали, и Марина испуганно посмотрела в окно. – Кто-то вроде в окно постучал?
[Мичу] ала-могай корем чаҥгаташ миен тӱкнышат, тунам иже корно йомдарымыжым шиже. [Мичу] наткнулся на какой-то бугорок оврага, только тогда понял, что потерял дорогу.
Марина ала-мом шоналтышат, коҥга ончылно шинчыше руашвочко леведышым почын ончале. Марина о чём-то подумала, открыла крышку квашни, стоявшей перед печкой.
– Вуем шелеш ала-мо, пеш коршта. – Голова готова расколоться, очень болит.
О сайте
Инструкция