– То Моторов мален колта, то тый. Ала мыйын урокыштем веле малат? – Моло урокыштат кӱпат, – шеҥгел лук гыч шоктыш. – То Моторов засыпает, то ты. Может, только на моих уроках спят? – И на других уроках дрыхнут, – послышалось из задних рядов.
– Ала сарайыште кӱпа, кузен ончышаш, – манын, вигак [аваже] сарайыш кӱзаш тӱҥале. – Может, на сеновале дрыхнет, поднимусь, посмотрю, – сказав, [ее мать] сразу стала подниматься на сеновал.
Андрей ала ыш кол, ола ок ярсе – савора йыр коштеш, тул умбаке пум ешара, нимом ок пелеште. Андрей или не услышал, или некогда – ходит вокруг кучи хвороста, на огонь бросает дрова, ничего не говорит.
Ончылнем – янлык кыша. Шымлен ончем. Тиде «важык шинча» коштыныс. Тудо корно гоч кужун тӧрштен, ала-кушко шикшалтын. Ынде кӱчык почым кычал му. Впереди – следы зверей. Пристально вглядываюсь. Это бегал косой. Он, далеко прыгнув через дорогу, куда-то умчался. Ищи теперь зайца.
Мо-гынат вашке Будило у, йӱдымсӧ ала эрденысе мераҥ кышам муын, мылам йӱкым пуэн шижтарыш: «Шеклане, кужувылыш тораште огыл шылын кия!».. Теве тудо кӱчык почым тарватен, умбакыла поктен кудале. Тыге мыйым, сонарзым, шайык шинча теле кечын «тынеш» пуртен лукто. Всё-таки вскоре Будило, найдя свежие ночные или утренние заячьи следы, мне дала знать: «Будь внимателен, недалеко прячется длинноухий!..» Вот она, встревожив зайца, погнала дальше. Так вот, в зимний день меня, охотника, окунул косой в воду.
– Ануш, мый тыланет ом мешае? – манеш пӧртыш пурен шогалше Сергей. – Эй, Сергей, туге ит ойло. Мыланем кузе мешает? – Мый таче мунчалтен-мунчалтен ноенамат, ала-мо омемат шуаш тӱҥале… Ала чынжым а к омыжо шуын, але Сергей ден Маринам аптыратен шинчылтмыже ыш шу, мо-гынат изиш лиймеке, нер йӱк дене веле мален колтыш. – Ануш, я тебе не помешаю? – говорит вошедший в избу Сергей. – Эх, Сергей, так не говори. Как мне помешаешь? – Я сегодня на катанье устала, что-то ко сну клонит… Или действительно спать захотела, или не хотела помешать Сергею и Марине, как бы то ни было через некоторое время захрапела.
«Верук вате лиймекше утларак сӧралештын, ала мыланем гына туге коеш», – манын, Пӧтыр шоналта. «Верук после замужества значительно похорошела, может, мне только так кажется», – подумал Пётр.
– Калыклан примерым тудо [школ] ала-мыняр меҥге кокла гычак тӱжвал тӱсшӧ, арулыкшо, моторлыкшо денак пуышаш! – Крутояров кызыт туге коеш, пуйто тудо просвещений министр ончылно эстетике дене лекцийым лудеш. – Она [школа] должна показывать народу пример своим внешним видом, аккуратностью, красотою ещё за несколько километров! – Крутояров сейчас выглядит так, будто он читает лекцию по эстетике перед министром просвещения.
Теве пошкудо Йыван ватын вуеш шушо Качырийже ик ведра дене таве деке вӱдлан толеш. – Качыри-пучыри, качыри-пучыри, муче ведрам, муче ведрам, – вычымалтат вараксим-влак. – Катя, колат, вараксим-влакет мом ойлат, мужыр ведра дене толаш кӱлеш маныт, – ышталеш Тайра кока. Качыри тидлан ок сыре, «вӱдваражым ала-куш шогалтенам да» малдалеш. Весканаже муче денак толеш. Вот взрослая дочь Иванихи Качыри идёт к колодцу за водой с одним ведром. – Качыри, Качыри, с двумя ведрами, с двумя ведрами надо, – щебечут ласточки. – Катя, слышишь, о чём говорят ласточки, щебечут, что с двумя ведрами надо приходить, – говорит тётка Тайра. Качыри на это не обижается, говорит: «Коромысло куда-то поставила». На следующий день приходит с двумя ведрами.
Эчейым мо кычалынам, мо йодыштынам, нигузеат палаш ок лий, ала иктаж вере кийыктат, ала пуштын кудалтеныт. Эчея сколько искала, сколько спрашивала, никак нельзя узнать, или где-то держат, или убили.
Шимай Йогорым ала-кӧ туныктен. Еҥ мут почеш айдеме лӱмым арам шӱктара. Йогор Шимая кто-то научил. По чужому наговору напрасно человека позорит.
Ала тудо мемнан олыкыш ок колто, умылыде каяш оҥай огыл, воштылчыкыш лектат. Может, он на наши луга не посылает, идти, не узнав, некрасиво, можно стать посмешищем.
Ванька Сакарым тӱткын ончалеш, ала-мом пелештынеже ыле, да чарныш. Ванька посмотрел на Сакара пристально, хотел что-то сказать, да передумал.
Йыван вате: Ала-мо йыжыҥем вуйге пытыш. Ноенам. Пыкше мӧҥгӧ толын шуым. Жена Ивана: Что-то совсем мочи нет. Устала. Еле до дома дошла.
Кугыза, ала-кушто муын, ик нумалтыш кукшо пум нумал пуртыш. Дед где-то нашёл и занёс одну охапку сухих дров.
– Мален колтыш!.. Ала-мо пеш кӱлеш гай эрак помыжалт возынат, э-э юарла, э-э юарла! Пыкше малыш. – Уснул!.. Как будто так и надо, проснулся рано, ну щебечет, ну щебечет! Еле уснул.
Пагул ала ончык толшаш ойгыжым, орлыкшым шижын, ала Оринамак эре шонен. Пагул или чувствовал предстоящее горе, несчастье или всё думал об Орине.
Допросышто тудо [Анан Пагул] ниможымат раш каласен огыл, ала-мом кукта шотымат от му. На допросе он [Анан Пагул] ничего определённо не сказал, говорил путано – толку на найдёшь.
– Ала-мом куктыштат, Суворов йолташ, мый тыйым ом умыло. Прочем мый тушто? – Лапшин Сергейым ӧрмалгышыла ончале. – Что-то путаешь, товарищ Суворов, я тебя не понимаю. Причем тут я? – Лапшин с удивлением посмотрел на Сергея.
Мурзаев ӱстел дек мия, кинде шулаш кӱзым налеш, кужу жап кӱзын пӱсӧ тӱржым онча, ала-мом вудымата. Мурзаев подходит к столу, берёт нож, чтобы резать хлеб, долго смотрит на лезвие ножа, что-то бормочет.
Миклай – тутынышо еҥ, тудо ойлаш тӱҥалмыж деч ондак умша кӧргыштыжӧ ала-мом вудымата. Миклай человек косноязычный, прежде чем начинать говорить, что-то бормочет про себя.
– Машинем ала-мо лийын каен, ынде кум шагат яра шога. Шкат ончыштым, тӧрлатенат тӧчышым, нимо шотымат ом му. Айда, Эчан шольо, вуйым ит шупш, олмыктен пу. – Что-то случилось с моей машиной, три часа стоит без дела, пытался починить, ничего не вышло. Брат Эчан, не откажи, отремонтируй.
Ала-кӧ ӱстелым йошкар тарай дене леведын. Калыклан шинчаш икмыняр теҥгыл уло. Кто-то покрыл стол красным кумачом. Чтобы народу садиться, есть несколько скамеек.
Теве шукерте огыл пошкудем, Элыксан кугыза, каласыш: «Тыге, – манеш, – окна ончылнем, теҥгылыште, шинчылтам, ончем: ала-могай ӱдырамаш лапке велым изи орвам шупшын вола…». Вот недавно мой сосед, Элыксан, сказал: «Вот, – говорит, – перед окнами, на скамейке, сижу, смотрю: какая-то женщина спускается со стороны магазина и тащит маленькую тележку…»
– Эчан, манеш тудо [Веруш], – чыла шӱшкыл пытарена да весканаже кузе илаш тӱҥалына? Весканажым кызыт шонаш огына тӱҥал. Ала мыйжат, тыйжат огына лий, шочшынат огеш код. – Эчан, – говорит она [Веруш], – если всех заколем, то дальше как будем жить? О дальнейшем сейчас не будем думать. Может, и меня, и тебя не будет, и детей не останется.
О сайте
Инструкция