Варажым ала сырыш, ала пӧрткӧргӧ шыгыреме: [муро йӱк] кенета талышныш, вияҥе. А потом то ли от злости, то ли в комнате стало тесно: [мелодия] стала сильней, окрепла.
Тӱҥалтыш кечылаште шуко еҥ пашаш лектын огыл гын, вараже нунат чытен огытыл, ала вожылыныт – пырля пашаш ушненыт. Если в первое время много людей не вышло на работу, то потом и они не выдержали, видимо, постыдились – приобщились к общему делу.
Репетицийыш томам коштыныт, ӱдыр-влак кумытын-нылытын толыт ыле, да нунат ала-молан вожылыт ыле, лектын шогалын, сӱретланен ойлаш сӱсаненыт. На репетицию ходили плохо, приходили три-четыре девушки, но и они почему-то стыдились, стеснялись выйти и говорить картинно.
Пуйто Миклай тудым ала-могай шыгыр чашкерыш пуртен коден да шкеже, ардыме рвезе, йыштак шикшалтын. Будто Миклай завёл её в какую-то густую чашобу, а сам, бессовестный парень, незаметно скрылся.
– Эй, каварыже, жапше годым тунемалтын огылла, ала мыят тыге шырге возен моштем ыле. Тый, Маню, кеч ваштарешыже семынет удыркален колтен кертат. – Эх, будь оно неладно, в своё время не выучились, может быть, и я умела бы так аккуратно писать. Ты, Манюша, хоть как-то ответ ему можешь написать.
Тиде годым ала-молан Савчукын мурыжо ушышкем толын пурыш – да шыргыж воштылшо мотор украинкан тӱсшӧ волгенче гай каен эртыш. В это время почему-то вспомнил песню Савчука – да и молнией промелькнуло улыбающееся лицо прекрасной украинки.
– Ала першылым ӱжаш кӱлеш? – Может, лекаря надо звать?
Пытартышлан тудо [Васлий] йӧршын нойыш, шӱмжат моло годсо деч ойыртемын кырымыла чучеш. Вара семын шинчажат ала-молан вудакаҥе. Наконец он [Васлий] совсем устал. И сердце, кажется, бьётся по-особому, не как раньше. Под конец и в глазах почему-то помутилось.
Шинчаже [Ведеркан] тӱтыраҥе, кумылжо утыр лапкаҥе, шӱмжым ала-мо азыр семынак ишыш. В глазах [у Ведерки] помутилось, настроение упало, сердце будто сжало клещами.
Вигак [Санун] ала-молан вуйжо коршташ тӱҥалын, шинчаже шыжакаҥын, пылышыжат ала-мо лӱдмашын мураш тӱҥалын. Почему-то [у Сану] сразу разболелась голова, в глазах помутнело, тревожно загудело в ушах.
Тудо [Алёша] шкежат Писташ могырыш тӱткын ончен да тудынат мотор чурийже шыргыжын, коклан ала-молан ӱжакаҥын. Он [Алёша] и сам внимательно глядел в сторону Писташа и красивое лицо его тоже улыбалось, временами почему-то на него набегала тень.
Йорпака пондашан марий шке шонымыжымак куча: – Сайынрак мирзам сӧрвален ончаш гын, ала чамана?.. – Вучо, чамана, – кычкырале воктенжак шогышо шем марий. Мариец с жиденькой бородкой стоит на своем: – Если мирзу хорошенько попросить, может пожалеет?.. – Жди, пожалеет, – крикнул стоящий рядом с ним смуглый мариец.
– Изишак чыталташ кӱлеш, вашполыш комитетна шке машинажым конден шукта ала, – маныныт южо кресаньык-влак. – Вучыза, кондат! Вученак кодат! – Микал нунылан ойлен. – Немного надо подождать, может, комитет взаимопомощи привезет свою машину, – говорили некоторые крестьяне. – Ждите, привезут! Не дождёшься! – говорил им Михаил.
[Ондре кугыза] тамак мешакшым лукто. Но пижыктен ыш керт – ала чылым рожешыже тамак лавыра чагыремалт шинчын, ала тамакше вӱдыжген. [Дед Ондре] достал кисет. Но зажечь не смог – или в отверстие трубки забилась грязь, или отсырел табак.
– Теве мыйын Пӧтыр эргым ала-кушто тыйын гаетак орланен коштеш дыр, – манешат, Кори кугызан кумылжо тодылалтеш. – Вот и мой сын Пётр скитается, наверное, как и ты, мучается где-нибудь, – говорит Кори, и настроение у него падает.
Орина ынде тудын огыл, Пагул шке ынде Орина деч ойырлен, тудым шоналтыме еда Пагулын шӱмыштыжӧ ала-можо ынде пустаҥеш. Орина теперь не его, Пагул теперь сам отошёл от Орины, при каждом воспоминании о ней в сердце Пагула становится пусто.
– Эргым, ынде ийготетат шагалак огыл, – ала эше ик гана ешаҥ ончет гын, шоҥгылыкешет урлык-тукымет кодеш ыле. – Сынок, и возраст твой теперь немалый, – может, ещё раз женишься, в старости потомки твои останутся.
Ик минут чоло жапыште Чачин вуйыштыжо ала-мыняр гана [тыгай шонымаш] пӧрдын савырныш. В течение одной минуты (
букв.: около одной минуты времени) в голове Чачи несколько раз промелькнули [такие мысли].
Ала шужымылан, ала вес шот дене [пареҥге] мелнажат адак моткоч тамлын чучеш. А ток пагытыште тыгаетым шотышкат от нал. То ли из-за того, что были голодные или по другой причине, блины [из картофеля] показались такими вкусными. А когда всего в достатке, на такое не обратили бы внимания.
Ала-мо татыште [Витя ден Петя] чиен шуктышт, мо кӱлеш руалтышт, омсашке тӧрштышт. В какой-то миг [Витя и Петя] успели одеться, схватили, что нужно, выскочили в дверь.
Но ала-мо татыште Унавийын ушышкыжо вес шонымаш пура. Но в какое-то мгновенье в голове Унавий промелькнула другая мысль.
«Мо дене мужыр омыл? Тудат шкет. Мыят. Ала моторлыкем пучен? «Чем я не пара? И он один. И я. Может, красоты моей поубавилось?
Тудын [Пагулын] шӱмжӧ пиктежалтын, кӧргыштыжӧ ала-мо йӱлен, шолын. Шӱлышыжӧ кӱчыкемын, шокшештын. Сердце его [Пагула] сжалось, внутри что-то горело, кипело. Дышать стало тяжело (
букв.: дыхание стало короче).
Шуко-шагал жап эртымек, йоча-влакын нормышт ала-мо шот дене эркын-эркын иземе. Спустя некоторое время норма на детей по какой-то причине немного уменьшилась.
Ала кенеташте мыйым ыш пале, ала ушыжо Эльзан аяран шомакше деч айнен шуын огыл – [Нестер Иванович] иктапыр йӱшӧ еҥ гай нимом умылыде ӱмбакем тӱткын ончыш. Может, не узнал меня сразу, может, голова ещё от злых слов Эльзы не отошла – [Нестер Иванович] некоторое время, как пьяный, ничего не соображая, пристально смотрел на меня.
Эчейым мо кычалынам, мо йодыштынам, нигузеат палаш ок лий, ала иктаж вере кийыктат, ала пуштын кудалтеныт. Сколько ни искал Эчея, сколько ни спрашивал, никак нельзя узнать, может, где-нибудь держат, может, убили.
Ала тудым [Сергейым] иктаж-могай кугу пий авыра, ала иктаж-могай осал йоча тудын дене кучедалаш пижеш. Может, его [Сергея] подстерегает какая-нибудь большая собака, может, с ним начнёт драться какой-нибудь злой мальчик.
Теве тудо – илыше айдеме, ныл ияш я вич ияш, ала. Вот он – живой человек, четыре года ему или, может, пять.
– Веруш, манеш тудо [Вачук], – молан ик мутымат от пелеште, ала иралтыч? – Веруш, – говорит он [Вачук], – почему ни слова не говоришь, может, обиделась?
Омса деран шогалын, [Пагул] ала-мом шоналта, вара пор гай чурийжым погынымаш велке савыралын, кӧргӧ йӱк дене пыкше пелешта: – Чеверын, йолташ-влак!.. Остановившись у двери, [Пагул] о чём-то задумался, потом, повернув в сторону собрания бледное, как мел, лицо, глухо с трудом сказал: – Прощайте, товарищи!..
О сайте
Инструкция