А эше мый налнем эн чевер ик лышташым, ойлышаш мут гай тудо лиеш; пыштем тул гае тӱсшым книга ластыклашке, а книгам шарнымаш вел почеш. С. Эсаулова. А ещё я хочу взять один самый красивый листок, он будет как слова, что я хочу сказать; положу его огненный лик среди страниц, а книгу откроет лишь воспоминание.
Василий Павлович — пел окнам авырыше алойын парня кӱжгытрак, волак гай курмыжгышо, тормакла йыр шарлыше иман лышташыже-влакым раш ужеш. «Ончыко». Василий Павлович ясно видит растопыренные с шипами листья алоэ, толщиной в палец, покоробленные, словно желобки.
Умыреште гынат, шопке лышташ ӱчызӧ йоча гай, лымже уке — эре шывыртата. «Мар. ком.» Хотя и становится тихо, осиновый лист, как маленький упрямый мальчик, покоя не знает — всё время шелестит.
Порсын гай пушкыдо, окса гай тыртыш лышташ-влак кызыт пушеҥгыште поснак сылнын койыт. Н. Лекайн. Мягкие, как шёлк, круглые, как монеты, листочки на деревьях сейчас смотрятся особенно красиво.
Тополь лышташ вич кумыраш гай лийын. Н. Лекайн. Листья тополя стали как пять трёхкопеечных монет.
Укш мучашеш сорта тул гай чевер лышташ кечен кодын. М. Шкетан. На кончике ветки остался висеть красный лист, похожий на огонь свечи.